Наш очередной рассказ посвящен СОНИНОЙ Виктории Валерьяновне. Родилась 11 февраля 1938 г. в Днепропетровске Украинской ССР. Русская. В 1958 г. окончила Днепропетровский энергостроительный техникум. Работала техником- десятником в Криничанском межколхозстрое, техником-конструктором в Днепропетровском областном проектно-сметном бюро. В Дивногорск приехала в августе 1965 г. Работала инженером в Дивногорском отделении стройбанка. Затем старшим инженером комбината промышленных предприятий Красноярскгэсстроя. С 1980 г. мастером по технадзору в ДРСУ и инженером в Красноярскавтодоре. В 1994 г. вновь перешла на работу в ДРСУ инженером по ТБ. В 1995 г. ушла на заслуженный отдых. За свой труд награждена почётным знаком «Строитель Красноярской ГЭС», медалью «Ветеран труда», многочисленными почётными грамотами. Вырастила дочь Светлану и сына Александра – известного в Дивногорске врача-стоматолога. Сейчас её радуют внук Максим, внучки Екатерина и Виктория, три правнука и две правнучки.
Я родилась в Днепропетровске, где папа, Валерьян Алексеевич Сонин, в то время учился в партийной школе. Сам он был родом с Урала, работал на Уфалейском металлургическом заводе. В 1930 году уехал на Украину, работал шахтёром, в 1932-м вступил в ВКП(б). Во время учёбы в партийной школе женился на моей маме, Нине Кузьминичне Булановой, рабочей с металлургического завода. Вскоре родилась я. По окончании Днепропетровской партийной школы в 1939 г. отец был назначен первым секретарём Клёсовского райкома партии Ровенской области Украинской ССР. С первых дней Великой Отечественной войны занимался эвакуацией оборудования каменоломных карьеров и других Клёсовских предприятий.
С началом наступления немцев на Ровно в июле 1941 г. отец создал подпольную группу. В сентябре 1941 г. был арестован гестапо на одной из явочных квартир. После пыток папу расстреляли, а его тело было повешено на городской площади. Кстати, в 1970 году в Клёсове одна из улиц города была названа именем Валерьяна Сонина.
А нас с мамой папа отправил ещё в июле 1941 г. в Челябинскую область к своим родителям. Мы ехали в вагоне-теплушке, но далеко не уехали. На станции Межевая Днепропетровской области состав разбомбили немецкие самолёты. Это первое событие моей жизни, которое я хорошо запомнила. Когда состав остановился на станции, кто-то распахнул резко двери и крикнул: «Бегите, сейчас будут бомбить!». Мама схватила меня на руки и побежала к лесу возле станции. Я запомнила высоченные деревья. А потом был просто ужас. Всё свистело, грохотало, вокруг кричали, плакали, стонали. Мама спрятала меня под себя. Когда бомбёжка закончилась, оказалось, что от нашего вагона ничего не осталось, в том числе были уничтожены и все наши вещи. Мама приняла решение добираться к родителям в Днепропетровск. Где пешком, где на подводах, но мы добрались до Днепропетровска.
Жили мы в доме у дедушки Кузьмы Алексеевича Буланова. Домик на левом берегу Днепра был маленький. Кроме бабушки и дедушки, с нами жили тётя Вера, старшая сестра мамы, с сыном-подростком. Дедушка был хорошим мастером-печником, поэтому всегда был где-то на работе: либо в городе, либо в окрестных сёлах. После войны, когда восстанавливали металлургический завод, дедушка выкладывал из кирпича своды мартеновской печи. Его целый месяц возили на завод на чёрной машине, на удивление всем соседям.
От немецкой оккупации остались фрагментарные воспоминания. Немцы предпочитали жить в больших домах, где была скотина, живность. А у нас домишко был маленький, живности никакой не держали. Запомнила постоянный страх. Мама боялась, что кто-нибудь из соседей донесёт, что она жена партийного работника. За это расстреляли бы всю семью. Но, слава Богу, никто не донёс. Мама была молодая, ей не было ещё и 30 лет, поэтому мы боялись, что её угонят в Германию. У бабушки были длинные седые косы, так она их срезала, а мама подкладывала под платок, лицо мазала сажей, так и ходила на улицу – грязная, с седыми космами. Но зато не угнали в Германию. Помню, как перед самым освобождением Днепропетровска мы с мамой были во дворе. Вдруг просвистел снаряд и разорвался в конце двора. Меня и маму отбросило волной. Я очнулась от того, что мама меня трясла и кричала. Мы с ней побежали на улицу, там уже было полно народу. Нырнули в какой-то закоулок, заскочили в большой дом. В доме уже было много людей, которые сидели вдоль стен. Меня посадили на большую тыкву, а рядом был телёнок, который норовил меня лизнуть в лицо. Мы сидели там до темноты. Канонада усилилась. Тогда мужчины перенесли всех детей в щель, вырытую во дворе дома. Когда рассвело, немцев выбили с левого берега. Показались наши солдаты. Все кричали «Ура!», обнимались, плакали. Все побежали по своим домам. На нашей улице от большинства домов остались только печи, всё горело. Каким-то чудом сохранился только наш дом.
В сентябре 1945 года я пошла в первый класс. Наша школа № 86 была разделена пополам: в одной половине занятия велись на русском языке, в другой – на украинском. Я знала только русский язык, поэтому все годы училась в русскоязычных школах. 1 сентября был очень тёплый солнечный день. В школу меня повела мама. Она к тому времени работала посменно прессовщицей на заводе им. Коминтерна в горячем цехе. Справила мне платьице. А на ноги мне надели лапоточки, сплетённые из ваты, беленькие, красивые. Но их белизны хватило только до школы, на обратной дороге они были уже серые. У меня, единственной в классе, был настоящий пенал, зелёного цвета. Поэтому я его в сумку не клала, а несла в руках, чтобы все видели. Этот пенал мне привезла тётя из Москвы. Когда нас завели в класс и посадили, учительница, Мария Владимировна Авраменко, спросила: «Кто из вас может мелом на доске написать букву?». Я тут же вызвалась и написала маленькую букву «а». Но от радости, что держу настоящий мел в руках и пишу на настоящей доске, хвостик буквы я нарисовала до самого края доски и огорчённо сказала, что дописать букву мне не хватило доски. Мария Дмитриевна от души рассмеялась, а вместе с ней и все ученики, но по-доброму. Учащихся в нашем 1 «А» классе было почти 40 человек – и девочки, и мальчики. В классе стояла печь, а вдоль стены тянулась огромная чугунная труба. Учились мы в третью смену. Уроки заканчивались поздно, поэтому вечером меня забирала мама или кто-то из родственников.
Тетрадей у нас не было, учились писать на обёрточной бумаге или на полях старых газет. Чернила делали из ягоды – вишни и шелковицы. Перья были металлические, мы называли их «лягушками». Ручек не было, поэтому перья мы насаживали на палочки. Чернильницы (стеклянные пузырьки) мы носили с собой. Иногда тётя привозила из Москвы своему сыну-студенту настоящие тетради, тогда и мне перепадала пара листочков.
С пятого по седьмой классы я училась в русскоязычной школе № 41. В нашем классе было много возрастных девочек, на 6-7 лет старше меня. Здесь меня приняли в пионеры. В 8 класс я пошла уже в школу № 8. Директором у нас была делегат съезда партии Украины. Она вернулась из Киева и в каждом классе провела беседу о том, как проходил съезд, какой красивый город Киев, показывала открытки. Для нас это было большим событием, как окно в другой мир. В школе я училась хорошо. Любимыми предметами были математика, химия, астрономия, логика. Учителя были очень образованными, умными и учили нас по-настоящему. Я вступила в комсомол. Мы организовывали различные экскурсии в музеи, посещение театров, концертов.
В 1956 году я окончила школу, но в институт поступить не получилось. Недобрала баллов. Когда вместе с подругой мы забирали документы, на двери института увидели объявление, что сдавшие экзамены на положительные оценки могут быть зачислены в Днепропетровский энергостроительный техникум. Тогда мы загадали: «Садимся в первый трамвай, и, если объявят остановку техникума, выходим и поступаем». Ехали мы долго, затолкали нас в самую середину вагона. И вдруг объявляют остановку техникума. Мы с криком, чтобы нас подождали, протиснулись к выходу и выскочили почти на ходу. Подошли к техникуму – красивое кирпичное здание, бывший дворянский особняк. Во дворе нас встретили молодые парни и проводили к завучу. Тот, посмотрев наши аттестаты и результаты экзаменов, зачислил нас сразу на второй курс. В тот же день нас отправили в колхоз, на уборку кукурузы. А 1 сентября 1956-го началась моя учёба в техникуме, а вместе с ней – взрослая жизнь.
