Летняя пора – одна из самых долгожданных и любимых для нас, сибиряков. Мы пытаемся поймать тепло кратких солнечных недель – и не на заграничных курортах, а в родных местах, в деревне. Отдых, речка, теплые вечера, запах скошенной травы, аромат земляники. Сегодняшняя история тоже навеяна наступившим летом, а рассказала ее мне бабушка. Случилось все много лет назад, в пос. Усть-Мана, и кто-то из старожилов, возможно, тоже об этом вспомнит. Изменены только имена главных героев.
У Наташки и Сашки было трудное детство. Мать с отцом хоть и не сильно пили, но все равно не желали работать официально – это ведь ответственность, система, а они предпочитали перебиваться случайными заработками. В деревнях много таких «семейных подрядов». Летом отец собирал грибы, ягоды, шишки – все, что подарила природа. А мать продавала это добро на стихийном рынке около местного магазина.
Зимой было куда сложнее, родителям Сашки и Наташки приходилось наниматься к городским, у которых в деревне были куплены дома, как дачные участки. Только картошку и прочие овощи они не сажали, а просто на лето заезжали сюда целыми семьями отдыхать. Ближе к зиме такие «дачники» искали местных в помощь для «пригляда за фазендой» – как в шутку говорила мать. Они вместе с папкой в этих усадьбах убирали снег, кормили собаку, присматривали за хозяйством, чтобы к лету домик снова был готов принять городское семейство на три жарких месяца.
Наташка с братом помогали предкам, сколько себя помнили. Учеба тоже не была уважительной причиной отлынивать от дел. Уроки выполнялись сразу после школы, и брат с сестрой присоединялись к родичам, которые, ничуть не стесняясь, нагружали их различными тяжелыми делами: принести воды, управиться в огороде, протопить печь или нарубить дров. В общем, не было у Наташки с Сашкой беззаботного детства.
Наташка тихо плакала и звала Сашку, только уже шепотом. Кричать громко боялась, а имя произносила с одной целью, чтобы прогнать страх, – словно льдом, он сковал все тело.
О другой жизни и не помышляли, боялись даже строить планы. Мечты, по их убеждению, обычно не сбываются – так зачем мучить себя грезами? Хуже становилось, когда у родителей случался запой. Происходило такое примерно раз в три–четыре месяца, но длились возлияния неделю, а то и больше. Это было совсем невыносимое время. Спать не давали бесконечные друзья-алкоголики, родители словно пропадали на это время, мать даже готовить еду переставала. Ребят утешала только одна мысль – это обязательно закончится. Предки выполнят «свою норму» и успокоятся на короткий срок.
Однажды, во время одного из таких загулов, отец выпроводил детей в тайгу за ягодой (на очередную выпивку не хватало). Наташка с братом отправились нехотя – знали, для чего деньги, и отчаянно жалели себя. Маршрут у ребят был давно намечен: доходя до огромной старой ели, что росла метрах в двухстах от проселочной дороги, брат с сестрой разделялись и двигались параллельно друг другу, изредка перекликаясь. В этот раз Наташка решила немного уйти вглубь леса, надеясь найти полянку, где еще не побывали местные, – вдруг да получится насобирать земляники быстрее? Девочка не боялась заблудиться. Она делала по пути зарубки на деревьях, которые вывели бы, сбейся она с пути.
Тихонько напевая любимую песню группы «Город 312», Наташка внимательно смотрела себе под ноги. Ягоды уже было набрано с литр, еще бы столько же, и мытарства закончатся. Пройдя сотню шагов, девочка неожиданно вышла на небольшую освещенную солнцем полянку. Земляники на ней было видимо-невидимо, только не ленись наклоняться. Опустившись на коленки, принялась собирать спелую душистую ягоду, радуясь небывалой удаче. Даже было нипочем нещадно палящее солнце, только бы быстрее вернуться домой.
Поблажек на возраст никто не делал. В тайгу за лесными дарами ходили в любую погоду, мошка нещадно кусала, крапива обжигала ноги, а осока ранила порой до крови.
Через пару часов все емкости заполнились, и Наташа с облегчением поднялась с колен. Ноги затекли от неудобной позы, но это была приятная усталость. Девочка присела передохнуть в тени большого дерева и только в этот момент вспомнила о Сашке – давным-давно не перекликалась с ним. Свистнула пронзительно, но в ответ не услышала ни звука. Переждав короткое время, повторила условный сигнал – и снова тишина. Поводов для волнения не было, ведь юная бывалая таежница оставила позади метки, по ним запросто можно вернуться. Только почему-то на этот раз так и не смогла найти дерево, где была последняя зарубка. Сколько ни металась девочка по краю поляны, все было тщетно. Она сбилась с курса и не могла определить сторону, откуда пришла.
Солнце уже начало прятаться за высокие верхушки деревьев, и Наташа впала в отчаянье. Далеко уйти от поляны боялась, потому что это был единственный ориентир, связующее звено. Девочка до боли в глазах снова и снова присматривалась, пытаясь найти заветные зарубки, но ничего не получалось. Звала Сашку до хрипоты в голосе. Тишина. На смену жаре пришла вечерняя прохлада, а вместе с ней накатила настоящая паника. Оказаться на ночь в глухой тайге – испытание, которого врагу не пожелаешь. Наташа начала мерзнуть, мошкара искусала оголенные руки и лицо, хотелось есть, и страх накатывал до дрожи. Как выбраться отсюда? Как пережить ночь?! В голове моментально всплыли рассказы о диких зверях и грибниках, не вернувшихся из леса.
Когда ночь окончательно скрыла очертания деревьев, испуганная девочка потеряла всякую надежду выбраться из этой чащи. Ночь была темная, хмурые тучи закрыли и луну, и звезды. Девочка прижалась спиной к стволу большой ели – так хотя бы можно прикрыть себя с тыла. Если получится пережить ночь, твердила она себе, больше никогда не будет осуждать родителей, злиться на брата, будет делать все, что они скажут, только бы дожить до рассвета.
И вдруг, совсем рядом, хрустнула ветка. Шагов не было слышно, но Наташа явно ощущала, что не одна. Кто-то бродил неподалеку. И этот «кто-то» был очень опасен. Девочка вся сжалась в комочек, практически перестав дышать. Повернув голову, попыталась всмотреться в чащу леса, чтоб хотя бы определить, где находится хищник. И увидела – буквально в паре метров от нее, в кромешной тьме светились два желтых глаза.
Желтые опасные глаза смотрели неотрывно. Зверь не двигался с места, просто наблюдал за жертвой. Наташка даже вдохнуть нормально боялась. Девочка была уверена, что жить осталось несколько минут, не больше. Вот сейчас хищник приготовится к прыжку,
и все.
Оставалось только молиться, чтобы смерть наступила быстро. Бесславная такая, глупая смерть, в нескольких километрах от дома. Больше не будет домашних дел, загулов родителей, вечерних разговоров с Сашкой. «Хотя, может, оно и к лучшему» – устало подумала Наташка. И в этот момент раздался резкий, почти грубый окрик, заставивший буквально подпрыгнуть на месте.
Звук человеческого голоса встрепенул испуганную до смерти девчонку. Она соскочила с места и ринулась было бежать, но ее остановил слабый отблеск огня – настоящего огня, а не от электрического фонарика. Источником была небольшая лампада, словно бы сама по себе перемещающаяся по воздуху. Наташка, как парализованная, замерла на месте. Несколько секунд спустя приблизившийся огонек позволил разглядеть маленькое морщинистое лицо. Еще минута, и стало отчетливо видно невысокую старушку, которая держала в руках керосиновую лампу.
Лесная гостья не обратила никакого внимания на ребенка, а сердито гаркнула:
– Гыть, я сказала!
Только пару секунд спустя девочка вспомнила о хищнике, который находился совсем рядом, и поняла, что пожилая женщина стала неожиданной спасительницей. Зверь испарился в чаще, в этом Наташа убедилась, обернувшись назад. Старушка подошла вплотную и молча осмотрела ее.
– Испугалась? – неожиданно по-доброму спросила она. Девочка кивнула. – Да не бойся, Каштан добрый, на людей не нападает.
И засмеялась так, словно кто-то совершил несусветную глупость. Как можно бояться Каштана? – словно бы говорила она и, молча взяв девочку за руку, направилась вглубь леса, подняв лампаду над головой. Каштан брел где-то рядом, и Наташа слышала, как вкрадчиво и мягко ступает «хищник», никакой опасностью от него уже не веяло. Да и девочка успокоилась – к ее безумной радости, совершенно невероятным образом кто-то оказался рядом. Кто-то взрослый, знакомый с местными тропками, добрый и надежный… Сейчас ее выведут на окраину леса, и Наташка сломя голову побежит домой по освещенным улицам поселка.
Старушка шагала очень уверенно, несмотря на то, что шли они не по лесной тропинке, – где-то приходилось даже перебираться через бурелом. Чем дольше они шагали, тем сильнее новое беспокойство охватывало душу. Высоченные сосны смыкались в вышине теснее и теснее. Казалось, что темень, окружавшая со всех сторон, стала практически осязаемой. Она словно была союзницей старушки и невидимого Каштана, обнимала за плечи и мягко шептала: «Идем с нами, ничего не бойся».
Наташа послушно шагала, но тревога не покидала ее. Потому что они уходили в сторону чащи, а не к деревне. Неожиданно обернувшись, бабушка тихо сказала:
– Ты не страшись, милая. Заночуешь у меня, а посветлу вернешься домой.
В этот момент из-за деревьев вдруг показался домик. Он был старенький, неказистый, но над крыльцом светился огонек, от которого становилось уютнее. Загадочная хозяйка приветливо распахнула дверь и, кивнув головой, пригласила девочку внутрь. Небольшая печь, топчан в углу, старый стол и два пня вместо стульев – вот и вся обстановка. Но Наташе было безразлично внутреннее убранство, она смертельно устала. Очень хотелось есть, а на плите в небольшом котелке томилось что-то съестное.
– Евдокия меня звать, а тебя? – где-то за спиной послышался старушечий голос.
– Наташка, – промямлила девочка, успокаивая очередной раз екнувшее сердечко. Последние сутки могли стать рекордными по количеству испугов для бедной девчонки.
– Ну, садись, Наташка, кормить буду. – Бабуля усадила девочку за неотесанный низкий стол и принялась хлопотать. В деревянную миску налила вкусно пахнущей похлебки, положила ломоть домашнего хлеба. Все это было сметено со стола в считанные минуты. Старушка проворно убрала грязную посуду и поставила на стол кружку чая, издававшего аромат лесных трав. Наташа с удовольствием выпила настой и только позже сообразила, что ничего не знает о своей спасительнице. Они и не поговорили толком. Почему старушка живет в лесу? Кто такой Каштан? И что за странный чай девочка только что выпила? Глаза сразу начали слипаться. Словно сквозь толстый слой ваты, она слышала бормотание старушки: «Спи, милая, спи. Нам будет хорошо вдвоем, мы с тобой уживемся, вот увидишь…». Хотелось ответить, что ее, Наташку, ждут дома мама с папой и братишка, но язык словно онемел, и девочка провалилась в тяжелое забытье.
Наташка проснулась от странного ощущения – голова горела так, словно ее сунули в раскаленную духовку. С трудом разлепив глаза, сообразила: это солнце напекло через ничем не прикрытое окошко. Судя по всему, время давно перевалило за полдень. Окинув взглядом небольшую комнатенку, Наташа не обнаружила своей вчерашней проводницы. В домике было пусто.
Вчерашний вечер был словно в тумане. Смутно вспомнилось бормотание старушки, ароматный чай и неведомый желтоглазый зверь Каштан. Поднявшись с постели, девочка огляделась. Короб с земляникой стоял рядышком, ягода уже дала сок. Это плохо: еще чуть-чуть, и товар потеряет лицо, за что ой как влетит от родителей. Чувствовалась слабость: приключения отняли много сил.
Выйдя на улицу, Наташа оглядела двор, обошла вокруг избушки в поисках Евдокии, но ее и след простыл. Что теперь делать?! Уже больше суток девочка не была дома, хотя с горечью понимала: вряд ли родители хватились. В пьяном угаре они вообще забывали, что есть дети. Может, только Сашка беспокоится.
При свете дня тайга не выглядела такой страшной. Но, оглянувшись по сторонам, Наташа поняла, что находится где-то в самой глуши. Деревья здесь выше, плотнее, суровее что ли. Как найти дорогу к дому? Сев на крылечко, она постаралась привести мысли в порядок. Вчера они с Евдокией вышли сразу к крылечку, значит сейчас надо пойти прямо противоположно. Эх, добраться бы до той полянки, а там уже можно снова попытаться найти зарубки…
С полчаса девочка ждала, что старушка вот-вот появится. Время неумолимо двигалось вперед – чем дальше, тем меньше вероятности выбраться из леса сегодня. Наташа еще раз обошла вокруг домика, трижды громко позвала Евдокию – вдруг она где-то рядом – и, не услышав ответа, решительно шагнула в царство вековых сосен.
Она долго шла через буреломы и заросли можжевельника. Изранила руки, пробиваясь сквозь низко висящие ветви елей. На ноги смотреть было страшно: исцарапаны, искусаны мошкарой. Но Наташа не могла остановиться. По пути делала лишь небольшие передышки и время от времени звала на помощь, надеясь, что где-нибудь рядом ходит грибник…
Солнце начало клониться к западу. Надежда вновь угасла, и пришла паника – опять одна среди непроходимой тайги. И вдруг в быстро сгущающейся тьме девочка увидела отблеск. Это не было иллюзией – сквозь деревья мерцал огонек. Обезумевшая от счастья, она ринулась навстречу, собрав последние силы. Но, к своему ужасу, опять вышла к дому Евдокии. От разочарования и обиды девочку захлестнуло горячей волной. Она опустилась на землю и громко разрыдалась.
– Сбежать надумала? – резкий голос Евдокии словно вырвал Наташку из тумана. Она перестала всхлипывать и уставилась на старушку, стоящую буквально в метре от нее. Вид у таежной жительницы был воинственный. Она смотрела на Наташку чуть прищурив глаза, в которых горела злоба. – Мы с Каштанчиком тебе жизнь спасли, обогрели, накормили, и вот награда?!
Бесцеремонно подняв девочку за локоть, Евдокия потащила пленницу в дом. Добрая спасительница теперь больше походила на злобную Бабу Ягу. Сопротивляться сил не было. Да и хватка у хрупкой на вид старухи оказалась железной. Острые ногти впились в кожу. Наташа вскрикнула от боли. Но больше напугала разительная перемена в настроении Евдокии. Усадив Наташу на топчан, она налила суп, положила рядом с тарелкой ломоть хлеба, налила в кружку вчерашний запашистый чай.
– Ешь! – сказала как отрезала.
Наташа покорно взяла ложку. Что тут говорить, за весь день маковой росинки во рту не было. Ела осторожно. Похлебка горячая, с каким-то странным привкусом, но сытная. А вот на чай девочка поглядывала с опаской. Евдокия что-то негромко бормотала, Наташа прислушалась и остолбенела. Старушка говорила о ее семье:
– На кой они тебе сдались, не пойму. Мать твоя, Светка, такая была красавица, но вот с Толькой связалась и запила. Совести нет! Здоровые мужик и баба, а детей заставляют на опохмел ягоду собирать. А ты кем растешь с ними?! А брат твой? Тоже сопьетесь.
Махнула рукой, повернулась к девочке и подвела черту:
– Со мной жить будешь! Мы с Каштанчиком тебя охранять будем, заботиться.
Наташа замерла, не смея оторваться от темных глаз Евдокии.
– Отпустите меня, пожалуйста, – жалобно попросила пленница. Но старуха злобно и раздраженно ее передразнила:
– Отпустите меня пожалуйста. Тьфу! Слушать противно. Куда отпустить? Ты слабая, бесхарактерная. У тебя цели в жизни нет, мечтать боишься! Сопьешься в своей деревне. Ни за что не отпущу! Останешься здесь. Какая тебе разница, где век доживать? Здесь хоть от тебя польза будет! Ты скоро поймешь, как хорошо жить в лесу.
Говоря это, Евдокия подобрела и стала похожа на вчерашнюю добродушную старушку, спасшую Наташу от гибели.
Ухватившись за эту перемену, как за спасительный круг, девочка пробормотала:
– Ну вы же добрая, спасли меня, позаботились. Отпустите домой! Я все для вас сделаю.
Евдокия отрицательно мотнула головой и скомандовала:
– Ложись давай, завтра рано пойдем в лес, буду тебя учить травы собирать.
Девочка было собралась уговаривать, но в голове все поплыло, глаза закрылись сами. «Эта мерзкая старуха меня опять чем-то опоила», – успела подумать Наташа прежде чем провалиться в небытие.
***
Кто-то ласково гладил ее по щеке. Легкие, добрые прикосновения были похожи на мамины. Когда-то давно, в раннем детстве, она так будила дочку по утрам. Тогда еще не было стойких загулов с отцом и жизнь казалась прекрасной и удивительной…
Только маму она уже, наверное, не увидит, потому что выбраться самостоятельно из тайги невозможно. Наташка очередной раз сдалась. Как и всегда, решила: плыть по течению легче.
– Девочка моя, возвращайся к нам, – звук маминого голоса моментально вернул в реальность. Глаза пусть не сразу, но открылись, и сквозь пелену Наташа увидела родное лицо. Наспех причёсанная, с трясущимися руками, но в чистой одежде и трезвая мама сидела рядом. У девочки дыхание от слез перехватило. Она с усилием подняла руку и коснулась маминой щеки. Та моментально перехватила ладошку, крепко прижалась губами и разрыдалась. Сквозь всхлипы Наташа слышала только одно слово: «Прости».
Когда девочка окончательно пришла в себя, ей рассказали, что спас ее Сашка на той самой полянке – на солнцепеке девочка потеряла сознание. Перестав слышать отклики, верный братишка направился ее искать и нашел по зарубкам, оставленным сестрой.
Затаив дыхание, Наташа слушала, как Сашка мужественно тащил ее на еловых лапах несколько километров, как звал на помощь, выйдя к окраине деревни, как просидел полночи у двери реанимации, пока охранник не выгнал его на улицу.
Родители примчались рано утром. Из пьяного дурмана их выдернул участковый. Наташа была без сознания трое суток. Сказалась усталость, обезвоживание, истощение организма – непомерный физический труд и скупые перекусы сделали свое дело. Только одно обстоятельство никак не вписывалось в эту историю – Евдокия. Неужели это приснилось в беспамятстве? Ведь все казалось таким реальным: и чувства, и физическая усталость, и даже аромат чая на травах, которым ее потчевала старушка, до сих пор мерещился девочке.
Наташу выписали неделю спустя. Все еще слабая физически, но совершенно другая духом. Многое пересмотрела, пока лежала на больничной койке. Теперь она была уверена: случайных встреч не бывает. Все твердили, что Евдокия – просто страшный бредовый сон. В обратном убеждали ссадины на локте, оставшиеся от ногтей старушки. Эти шрамы впоследствии стали для Наташи постоянным напоминанием о том, какой она была до похода за ягодой. И пусть для других картинка никак не укладывалась в реальность, девочка после этого научилась ставить цели и добиваться успеха. Она перестала плыть по течению, что в корне изменило ее жизнь. Как, впрочем, и жизнь родителей: они бросили пить, в одночасье осознав, что чуть не потеряли детей.
Даже сейчас, двадцать лет спустя, та встреча живет в Наташиной памяти. И когда бывает особенно трудно, она выходит на окраину леса и мысленно благодарит Евдокию за подаренный урок.
Ольга Фролова
